Рассказы

Лес

Вдоль витрины продуктового магазина «Аленка» всегда стоят бабушки-торговки с дарами природы: вот мясистые красные помидоры, рядом огурцы с пупырышками, ведро полное ярко-желтых ранеток (так и притягивает взгляд) и настоящее чудо – плетеная корзина с красивыми грибами, как с картинки, все крепенькие, с толстыми ножками и гладкими влажными шляпками. Вот мимо этой корзины и не смог пройти Петренко Павел Петрович, остановился и восхищенно посмотрел на белые:

— Вот это да! Это вы, бабушка, сами такое богатство в лесу раздобыли?

— А как же, милок! Все сама. Сегодня утречком съездила, набрала корзиночку и вот сижу, жду своего покупателя! Небось, дождуся… — ответила бабушка и подмигнула Павлу Петровичу.

Она, действительно, одета была по-походному: высокие резиновые сапоги, в них заправлены спортивные штаны, сверху цветастая юбка, брезентовая ветровка, и красный платок на голове.

— И, где же, если не секрет, такие грибочки растут? — мужчина поднес к носу гриб, почувствовал запах леса, земли, мокрых трав и зажмурился от удовольствия.

— А ты, милок, просто так любопытничаешь или взаправду по грибы собрался? — ухмыльнулась бабушка.

— Ну, если расскажите, где найти такое сокровище, то взаправду. Но и корзину эту у вас куплю, не переживайте.

Бабушка довольно потерла ладошки, в этот момент она стала похожа на большую муху, достала из кармана белый пакет и пересыпала в него грибы. Мужчина рассчитался, достал блокнотик и приготовился записывать маршрут своей завтрашней поездки на природу.

Собственно с этого момента все и пошло наперекосяк в жизни Павла Петровича Петренко, в будущем он бы все отдал за возможность вернуть время вспять и пройти мимо этих проклятых грибов и этой чертовой бабки. Но… Случилось – то, что случилось.

— Значит так! Записывай: станция Чернолесье, там иди к деревне Лихосабино, после неё кладбище, потом березовый лес, за ним поле и два перелеска, и вот этот лесок – небольшой такой, в нем и ждут тебя грибочки! Запомнил?

Павел Петрович хотел записать маршрут к грибному месту, но неожиданно начался дождь, крупные капли размыли чернила ручки, а порыв ветра вырвал из рук блокнот и бросил его на проезжую часть под колеса машины. Бабка в красном платке захохотала, увидев изумленное лицо мужчины, помахала ему рукой и скрылась в толпе людей.

***

Большое зеленое ведро, в нем бутерброды, бутылка воды, нож — вот все, что взял с собой Павел Петренко и вышел из дома. Шесть часов утра, суббота, конец сентября. Настроение у мужчины было приподнятое, хотя спал он плохо – сон приснился неприятный, будто он копает в поле яму, а потом земля начинает осыпаться, а в ней кишат толстые черви – жуть просто.

На вокзале, как обычно, суета: пассажиры с чемоданами и сумками, продавщицы пирогов и напитков, таксисты, попрошайки, стая бездомных собак – шумно, не смотря на раннее утро. Павел Петрович пошел к кассам, купил билет до станции Чернолесье и встал на платформу ждать свою электричку. Рядом с ним остановилась толпа студентов, парни громко о чем-то спорили, курили, фотографировались. Мужчина поморщился – раздражала его современная молодежь: слишком развязная и бестолковая, он отошел от них подальше и стал наблюдать за воробьями, которые клевали большой кусок белой булки. Вскоре пришла электричка. Павел занял место у окна и приготовился смотреть на осенние пейзажи, ехать ему примерно полтора часа. Давно он не ездил в электричках, а в лесу не был вообще лет пять. На следующей станции в вагон зашла бойкая женщина и стала предлагать сканворды, журналы и газеты. У неё за спиной был рюкзак и в руке большая клетчатая сумка. Мужчина подумал и купил журнал детективных историй.

— Вот этот номер – страшно интересный! — женщина протянула ему журнал, на обложке которого на фоне огненного заката был нарисован повешенный с выпученными глазами и синим языком. — Берите, не пожалеете!

— Давайте, почитаю. Что ещё в дороге-то делать?

Павел Петренко рассчитался и открыл содержание: «Случай в лесу», «Пропавший без вести», «Смерть на веревке». — Ух, жуть какая, — сказал он вслух, пробежался глазами по странице и неожиданно услышал за окном женский крик: «Не уезжай! Ты не вернешься, я же знаю!» Кричала женщина и хватала за руки мужчину в синей куртке. Он с раздражением её оттолкнул и залез в вагон. Электричка поехала. «Какая-то любовная трагедия», — подумал Павел и вздохнул, но от услышанных слов стало не по себе – слишком много в них боли и отчаяния. А на станции «Рябиновка» зашла печальная девушка с похоронным венком в руках: зеленые искусственные листья, красные цветы и черная лента с золотыми буквами «Отцу от любящей дочери». Павел вздрогнул и отвел взгляд в окно, а там погода откровенно испортилась: начался противный дождь, небо заволокло серыми облаками – тоска. Настроение совсем упало, но возвращаться без грибов тоже не хотелось. «Эх, что будет, то будет», — подумал мужчина. Он решил гнать от себя грустные мысли и следовать намеченному плану, хотя поездка в грязном, скрипучем вагоне утомляла, происходящее стало казаться ошибкой или даже опасной авантюрой.

На станции Чернолесье не было людей: никто из электрички не вышел, и никто не зашел. Дождь все также моросил, солнце скрылось за большой неповоротливой тучей, земля под ногами стала скользкой, а ветер то пропадал, то налетал бешеными порывами, почти сбивая с ног. «Да, что ж такое с погодой! По прогнозам сегодня солнечный день без осадков! Дурацкие синоптики…» — выругался мужчина, затянул потуже вокруг лица капюшон и зашагал в сторону деревни.

Деревня Лихосабино оказалась заброшенной. Ни одного целого дома, ни одного живого человека. Павел Петрович остановился по середине улицы, оглянулся по сторонам, ему стало страшно от этих покосившихся заборов, из-за которых зловеще смотрели пустые глазницы разрушенных домов, а дверные проемы казались беззубыми ртами, замершими в беззвучном крике… «Надо вернуться на станцию», — подумал мужчина. Он уже собрался идти назад, как неожиданно в душе родилось абсурдное упрямство, и Павел Петренко громко сказал: «Что это я с пустым ведром обратно поеду? Фигушки!» и пошел дальше, к кладбищу…

Мужчина увидел кривые обломанные деревянные кресты, которые торчали из заросших травой могил, и холодок пробежал по его спине. «Это просто заброшенное кладбище», — попытался сам себя успокоить Павел Петрович. Но прозвучало это неуверенно, и в ответ послышалось хриплое карканье. Ворона слетела со старой березы и встала прямо перед гостем. Она смотрела на мужчину и смеялась. Смеялась над ним.

— А ну пошла отсюда! — закричал Павел и махнул на неё ведром.

— Кар-кар-кар! — ворона подпрыгивала на месте, словно издевалась.

— Пошла вон! — Павел Петренко взял с земли камень и замахнулся.

Ворона забила крыльями, поднялась в воздух, пролетела над самой головой человека и села на дерево. Она высокомерно взглянула на него и демонстративно отвернулась.

— Надо же, какая важная птица! — усмехнулся мужчина и пошел быстрее к лесу. Он старался идти уверенно и бодро, но страх сковывал движения, а в ногах появилась еле заметная дрожь.

Неожиданно дождь кончился, и даже выглянуло солнце. Мертвая деревня и заброшенное кладбище остались за спиной. И вот тревога понемногу начала отпускать. Павел Петрович, щурясь, посмотрел на небо, вздохнул полной грудью влажный осенний воздух и, наконец, улыбнулся: «Хорошо все-таки на природе! А если ещё белых грибов полное ведро наберу…» Он мечтательно почесал затылок и пошел через березовый лес. «Да ты ж, моя красавица!» — восторженно воскликнул мужчина, когда под кустом лесной смородины заметил большую сыроежку с ярко-розовой шляпкой. Он несколько секунд сомневался – срезать её или нет, ведь приехал в такую даль за ценным грибом – белым, а это всего лишь сыроежка… Подумал и не удержался – присел на корточки и аккуратно провел лезвием ножа по белоснежной толстенькой ножке. «Хороша!» — оценил свою первую находку Павел Петренко, покрутил её перед носом и положил в ведро. А совсем рядом он обнаружил семейку груздей: крепенькие, цвета слоновой кости. «Ух, вы какие поросятки! Спрятаться от меня хотели!» — посмеиваясь, собирал мужчина грибы, он аккуратно убирал с них землю и с удовольствием отмечал, что все срезы чистые – червивых нет. Грибник нашел на земле длинную крепкую палку и стал её переворачивать листву под ногами, и обнаружил ещё несколько симпатичных груздочков. Настроение поднялось и захотелось поскорее попасть в лес с белыми. Павел Петрович вышел к полю, по дороге он набрал целую горсть костяники, забросил её в рот и расплылся в улыбке от сладко-кислого вкуса и детских воспоминаний, как ходил с бабушкой по грибы, да ягоды, а с дедом на речку рыбачить. «Да, не то что сейчас… Дети сидят по душным квартирам у телевизора…» — вздохнул мужчина и направился через поле к небольшому перелеску, а потом прошел и второй светлый березовый лесок и вдалеке увидел высокие частые деревья. «Ага! Вот туда мне и надо. Отсюда вижу, что лес смешанный, в таком и опята могут быть», — с азартом сказал мужчина и прибавил шагу.

Лес оказался темным и шумным, между толстых стволов гулял ледяной ветер. Верхушки деревьев раскачивались, издавая непонятный низкий гул, в который вплеталось бормотание и короткие выкрики что-то типа: «Арук! Арук!». «Наверное, это птицы. Бывают какие-то птицы, которые кричат человеческим голосом», — попытался объяснить эти странные звуки мужчина и поежился от холода. Через густые деревья почти не было видно неба, а когда солнце снова спряталось за тучи, пришла мгла. «Э! И как тут грибы искать, если вообще ничего не видно?!» — растерялся грибник. Он решил выйти из этого леса, но с ужасом понял, что не видит дороги назад – его со всех сторон обступали деревья: «Как такое может быть, я же два шага сделал. Здесь лес должен закончиться…» Но лес так не считал, он продолжал разговаривать со своим гостем: гудеть, шептать и говорить непонятные слова. Мужчина вспомнил, что во внутреннем кармане ветровки лежит зажигалка. Он трясущимися пальцами зажег огонь, маленькое пламя заволновалось, панически забилось, как сердце в груди Павла Петренко, особенно когда поднял вверх глаза и увидел… Увидел перед собой силуэт человека, который медленно шатался из стороны в сторону и тянул к нему длинные руки. На минуту Павел Петрович от ужаса перестал дышать, а потом набрал в легкие воздуха и закричал – закричал изо всех сил, пронзительно, и побежал, но зацепившись сапогом за поваленное дерево, упал, больно ударившись коленом. Огонь погас, но зажигалка осталась в крепко сжатом кулаке. Мужчина снова ею чиркнул и, сидя на мокрой земле, оглянулся по сторонам. Черной фигуры нигде не было, в лесу наступила тишина. «Что же делать? Как отсюда выбраться?» — прошептал грибник и с трудом поднялся на ноги.

***

В полночь в ведьмином лесу, а это гиблое место называлось именно так, стало светлее, чем в середине дня. На ночном небе рассыпались яркие звезды, выплыла полная луна. Павел Петрович Петренко лежал на земле у костра. Весь день до самой ночи он бродил по этому чертову лесу, пытаясь найти выход, но все безрезультатно. Мужчина не знал, как долго он находится в этой западне — его часы сломались: циферблат треснул, а стрелки безвольно свисали вниз. Ведро с грибами и едой он потерял, но из-за страха чувство голода притупилось. В конце концов, силы его покинули, он развел огонь, сделал из веток лежак и провалился в сон. Разбудил Павла крик вороны. Черная наглая птица смотрела грибнику прямо в лицо и хрипло каркала. «Пошла вон!» – махнул на неё рукой мужчина и вдруг услышал, как за его спиной затрещали ветки дерева. Павел Петренко быстро повернул голову и закричал – с дерева спрыгнула худая женщина в длинном платье и повисла на толстой веревке. Он услышал, как хрустнула её шея, а тело, раскачиваясь, как маятник, забилось в конвульсиях. Потом она перестала шевелиться. Мужчина пришел в себя и бросился к повешенной, он хотел вытащить её голову из веревки, но не успел. Женщина неожиданно открыла глаза и улыбнулась, как будто от удовольствия, что сумела так удачно пошутить над грибником. Потом она быстро завертела головой, разинула широко рот, раздался противный тонкий писк. Щеки повешенной начали раздуваться – в её рту что-то, шевелилось, возилось и пыталось выбраться наружу… Наконец вылезла голова со злобными блестящими глазками, появилось маленькое тельце, оно дергалось и рывками продолжало выбираться из широко растянутого рта покойницы. Это была летучая мышь. Она проворными лапками вцепилась в лицо мертвой, потом перебралась к ней на голову и стала капаться в волосах. Еще штук пятнадцать таких же отвратительных существ с перепончатыми крыльями вылезли и устроились рядом друг с другом. Павел Петренко наблюдал за происходящим, застыв от страха и отвращения. Повешенная же была всем довольна, она дождалась, когда из неё выбралась последняя крылатая тварь, заговорщески улыбнулась грибнику и вдруг завопила: «Арук! Арук!» Летучие мыши в одно мгновение поднялись в воздух и с пронзительным писком бросились на мужчину… Павел Петренко побежал со всех ног, не разбирая дороги, он отбивался от злобных существ, которые с писком кружились над его головой, кусали за лицо, пытались залезть к нему в рот. Сердце выпрыгивало из груди от напряжения и дикого ужаса – он бежал так быстро, что в висках стучала кровь, и не хватало воздуха, но он бежал, не останавливаясь…

А потом все исчезло: летучие мыши, ведьмин лес с покойницей на веревке. Все это осталось за спиной, когда мужчина это понял, он лег на землю и беззвучно заплакал. Где-то рядом с ним хрипло закаркала ворона. «Старуха, проклятая старуха с грибами также смеялась…» – пронеслось в голове у грибника. Он встал на дрожащие ноги и побрел назад, к станции.

Сапоги

«Какой-то он странный…» — прошептала Александра и еще быстрее побежала по дорожке через детскую площадку к остановке. Затылком она почувствовала, как глаза мужчины в темно-сером плаще сверлят её со спины, и стало ещё неприятнее и тревожней. Она не удержалась и обернулась – мужчины уже не было. «Странно…» — растерялась Саша и споткнулась о бордюр. «Вот, черт! Сапог ободрала!» — с досадой в голосе воскликнула молодая женщина и поспешила дальше к желтой маршрутке. Александра устроилась на сидении за водителем и стала рассматривать царапину. Сапоги были новые, бежевые из мягкой гладкой кожи, и теперь вот эта некрасивая царапина тонкой трещиной… «Эх, обидно как», — огорченно проговорила женщина и с тоской посмотрела в окно. И снова увидела его. За окном стоял Он – странный мужчина в мятом темно-сером плаще. Александра от изумления открыла рот. Мужчина тоже открыл рот, словно хотел ей что-то сказать, а потом передумал, пожал плечами и медленно покачал головой. Маршрутка тронулась с места. Женщина продолжала смотреть в окно, она прижала ладонь к холодному стеклу, широко растопырив пальцы, Он тоже поднял руку вверх и помахал ей медленно, словно на прощанье.

Выскочив на улицу, она долго не могла найти в сумке телефон. Волновалась, злилась, нервно шарила по всем отделениям и уже была готова принять мысль, что забыла его дома, как раздался звонок – из кармана куртки. «Ах, вот ты где!» — удивилась женщина и посмотрела, кто ей звонит. Увидев на экране «Светка», обрадовалась и поспешила ответить.

— Привет! Ты прям почувствовала, что я тебе хотела звонить!

— Сашка, ты что так кричишь? С тобой все в порядке?

— Не знаю даже… Понимаешь, это так странно все.

— Что? Что странно? У тебя какой-то голос… испуганный.

— За мной следят.

— Кто?

— Мужчина. Понимаешь, я вчера вечером, когда закрывала шторы, его увидела. Он стоял под моим окном и смотрел… Утром выхожу, а он у подъезда стоит и опять смотрит. А потом…

Светка её не дослушала, ей передалась нервозность, и она неожиданно предположила:

— Слушай, ну может это поклонник? А? Ты же разместила на сайте знакомств анкету, ну вот… Я слышала, так бывает. Увидел твою фотку и влюбился, а потом нашел адрес. Слышишь меня? Саш?!

— Нет. Это не поклонник. Он – странный. Я боюсь.

— В смысле – странный? Маньяк что ли?

— Ну типа того… — подумав, ответила Александра.

— Так в полицию иди! Ты где сейчас?

— На работу иду.

— Хочешь, я тебя встречу после работы?

— Не, не надо. Да, все нормально уже.

— Уверена?

— Да. Я тебе вечером позвоню.

Женщина влилась в поток людей, которые, как и она, спешили на работу, к высокому стеклянному зданию бизнес-центра, и ей стало спокойнее. Мужчина в сером плаще перестал казаться таким странным и поэтому опасным. Она бодро поздоровалась с коллегами, поднялась на лифте на десятый этаж и вот уже с улыбкой открыла дверь офиса. Александра кокетливо поправила волосы, плавными движениями сняла куртку и бросила быстрый взгляд в угол кабинета. Там за столом сидел Сергей Рубанов и, конечно, смотрел на ней – глазами преданной собаки. Он Александре был не интересен – слишком для неё молод, скучен и беден, но для поддержки самооценки женщина с ним флиртовала и даже пару раз ходила на свидание.

К концу рабочего дня она и вовсе забыла про странного мужчину и только когда вышла на улицу в вечерние сумерки, поежилась, вспомнив его глаза – черные, такие черные, как будто в них зрачки большими дырами или даже это не глаза, а тоннели в другой мир. «В ад. Тоннели в ад!» — подумала Саша и ужаснулась. «Что за бред? Просто у него темно-карие глаза. И все», — она попыталась себя успокоить, но воображение продолжало выдавать какие-то жуткие образы: лицо незнакомца искажалось в немом крике, он махал руками, словно подавал ей какие-то знаки, а потом с сожалением качал головой и уходил вдаль. Эти видения были такими навязчивыми, что женщина поспешила в аптеку за успокоительными. Дрожащими руками она рассчиталась и попросила стакан с водой. Проглотив быстро таблетки, Саша снова вышла на улицу. «У меня, наверное, паранойя», — прошептала женщина, оглядываясь по сторонам. Она искала Его — мужчину с черными глазами, в сером плаще: «Он где-то здесь. Я знаю, что он где-то здесь…» Но его нигде не было. Саша добралась до своего дома, она даже удивилась, когда у подъезда Его тоже не оказалось. Женщина без приключений поднялась на свой этаж, достала из сумки ключи и с облегчением начала открывать дверь своей квартиры.

— Шурочка, миленькая, здравствуй! — раздался за спиной Саши дребезжащий голос. — Ты что испугалась? Так подпрыгнула, прям до потолка!

— Ой! Добрый вечер, баба Соня. Да, не заметила вас… Напугали вы меня.

— Ты когда на кладбище-то собираешься?

— Что?!

У Александры от этого вопроса вытянулось лицо, она часто заморгала и забежала домой. Закрывая дверь, женщина из-за двери успела услышать:

— Надо посмотреть, как там могилка моего мужа. Там место такое – низина, и вода всегда стоит. Вот ты как попадешь на кладбище, то…

В коридоре Саша села на пол и закрыла лицо руками. Она постаралась дышать медленно и глубоко – это хорошо помогает при стрессе. Через пять минут она, действительно, успокоилась и вспомнила, что муж бабы Сони похоронен рядом с бабушкой Александры, поэтому старушка-соседка и пришла с этой просьбой, и ничего мистического или страшного в этом нет. Женщине стало значительно легче. Она сняла сапоги, устало стянула с себя куртку и пошла на кухню. Там в шкафчике над столом стояла бутылка коньяка. «Вот что мне сейчас нужно», — сказала Саша и взяла в руку тяжелый бокал из красного толстого стекла. Сделав глоток, она даже улыбнулась, её плечи расслабились, ладони стали теплыми. Потом она включила музыку и, пританцовывая, захватив с собой коньяк, пошла в комнату. Женщина поставила на тумбочку бутылку, взяла в руки телефон и легла на широкую кровать. Она позвонила Светлане:

— Привет! У тебя там шумно. Светка! Что происходит?

— Привет! Да, это племянники в гости приехали. Бесятся на диване.

— Ужас какой-то. Зачем они так визжат? — недовольно спросила Саша.

— Ну, дети ведь, вот и визжат. А ты что ворчишь, как бабка?

— Ладно, завтра созвонимся. Не могу разговаривать под этот ор.

— Ладно, давай. Пока.

Александра вздохнула, свернулась клубочком и тихо заплакала. Все старания поднять самой себе настроение пошли насмарку. Она не любила детей. Болезненно не любила. И вот сейчас, когда ей так нужна была поддержка подруги – дети, и этот их невыносимо звонкий смех… Женщина налила себе ещё коньяка, быстро выпила и снова легла, уткнувшись лицом в подушку. Она почувствовала себя несчастной, одинокой, а собственная жизнь показалась пустой и бессмысленной. Так Саша и уснула, всхлипывая, как маленькая беззащитная девочка.

***

Вчерашний коньяк отозвался утренней головной болью. Женщина открыла глаза и, вспомнив свой вечер, поморщилась. Тоска развеялась, но все тело теперь было тяжелым и неповоротливым. «Надо вставать, идти на эту чертову работу», — простонала Александра и села. Она увидела, что так и спала всю ночь в платье, и это её огорчило. Саша медленно подошла к зеркалу – да, на неё смотрело помятое, отекшее лицо с размазанной косметикой и грустными глазами. «Вот так вот, значит…» — вздохнула громко женщина и поплелась в ванную. Душ её немного приободрил. Она в мягком розовом халате зашла на кухню и стала готовить себе завтрак: мюсли с фруктами, бутерброд с сыром и крепкий, очень крепкий кофе. Саша включила телевизор, нашла музыкальный канал и тихонько стала подпевать: «Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б такую…» После завтрака она надела коричневый деловой костюм, высушила феном волосы, накрасилась и, застегивая бежевые сапоги, замерла – из кухни раздалось какое-то шипение. «Что это такое?» — тревожно спросила женщина и на носочках, осторожно пошла по коридору. Заглянув за холодильник, она воскликнула: «Телевизор! Это я телек забыла выключить, а передача закончилась…» Она щелкнула пультом и снова вернулась к входной двери. Застегнув, наконец, сапоги, взяв в руки сумку и ключи, Саша уже хотела выйти, как снова услышала: «ш-ш-ш…» «Это, что за фигня такая?!» – возмутилась Саша и, топая каблуками, вернулась на кухню. По экрану телевизора бегала серая рябь. «Ты сам включаешься что ли?» — удивилась женщина и потянулась к проводу, чтобы выдернуть его из розетки. В этот момент зазвучала тихая грустная музыка, а потом в мелодию стали вплетаться нежные детские голоса. Это было так чудесно, что женщина застыла на месте и стала слушать. «Словно ангелочки поют», — сказала она растроганно. Ребятишки пели и пели, Саша стояла, не двигаясь, словно под гипнозом. А потом музыка замолчала, и раздался детский шепот:

«Нет, не носит он черных одежд.

Смерть приходит в сером плаще.

Смерть – мужчина. Не веришь? – Смотри.

Он идет уже прямо к тебе.

В его черных глазах утони.

Вот и все. Ты свободна. Лети!

Вот и все…»

Александра медленно сползла по стене на пол. Ужас накрыл её волной. Женщина начала хватать воздух ртом. «Мне надо на улицу», — прохрипела она и, собрав все свои силы, встала на дрожащие ноги. На лестничной площадке её снова встретила баба Соня.

— Вы что следите за мной? — не поздоровавшись, спросила Саша.

— Миленькая, ты такая бледная. С тобой все хорошо? — с тревогой спросила соседка.

Александра ничего не ответила. Она закрыла ключом дверь, взялась правой рукой за перила и начала осторожно спускаться по лестнице.

— Ты на кладбище-то когда? — услышала за спиной женщина и вздрогнула. Она повернула голову, чтобы попросить бабу Соню не задавать больше этот вопрос, как почувствовала, что правая нога соскальзывает со ступеньки. Каблук сапог громко хрустнул, женщина оступилась и вместо того, чтобы сильнее схватиться за перила, она совсем разжала руку, взмахнула её в воздухе и… полетела вниз.

Саша упала, ударившись о холодный пол головой. Из уха потекла кровь. Она попыталась приподняться, но не смогла. Женщина смотрела в окно и думала: «Вот так значит приходит смерть – в сером плаще… Дети – ангелы, зря я их не любила…» Она слышала тихую грустную музыку и засыпала. Странный мужчина с черными глазами помахал на прощанье рукой и улыбнулся – как-то криво, виновато, что ли…

Шкатулка

1.

— Да, да, конечно, я тебя слушаю. Просто здесь шумно. Я в метро. Что? Тебя надо помыть? Когда воду отключат? Завтра? Что? Шампунь из крапивы? Хорошо. Я все поняла. Приеду сегодня. Бабушка, перестань. Когда такое было? Если я говорю, что приеду, значит приеду. Все, до вечера. Пока. Бабушка, все, пока, — девушка устало вздохнула и спрятала телефон в карман.

Она поймала на себе любопытные взгляды людей, стоящих рядом и покраснела. Ксения была скромной и не любила привлекать к себе внимание, но, как назло, это происходило постоянно. И девушка начинала нервничать, она заливалась румянцем, а это её раздражало ещё больше.

Телефон в кармане снова зазвонил. Парень рядом с ней постарался сдержать улыбку, но не смог. Ксения смутилась и отвернулась, решила не отвечать на звонок. Подумала, что сама наберет бабушке, когда выйдет из метро.

У Ксении была редкая фамилия – Свирелька, и отчество замечательное – Соломоновна. Все вместе звучало оригинально, даже экзотично. Вот как раз это и мешало спокойно жить, начиная со школьной скамьи. Ярко-рыжие волосы и родинка над левым уголком губ тоже не разрешали быть незаметной и уютно сливаться с толпой.

Девушка вышла из метро, перезвонила своей бабушке Наде, еще раз подтвердила, что после учебы обязательно к ней приедет, и пошла через парк к университету.

Ксюша училась на втором курсе, на факультете биологии. Она обожала ботанику, с детства собирала каждое лето гербарий, а в девять лет на свой день рождения попросила в подарок микроскоп. Ксения бережно хранила открытку от отца, в которой он пожелал ей стать великим ученым. Девушка старалась эта пожелание воплотить в жизнь – училась она на одни пятерки. В этом году она переехала в отдельную квартиру, которая досталась ей от тетки, и почувствовала себя совсем взрослой и самостоятельной.

В институте у неё было две подруги – пухленькая хохотушка Валька и серьезная кареглазая Инна. Девчонки любили собираться у Ксении, смотреть фильмы, обсуждать однокашников, преподавателей и студенческую жизнь. Этот вечер они тоже договорились провести вместе, но звонок бабушки все изменил и немного подпортил настроение.

После трех пар Ксения зашла в магазин, купила пакет кефира, двести грамм барбарисок, упаковку мятных пряников и шампунь с крапивой – все, как попросила баба Надя. Затем она доехала на автобусе до нужной остановки и направилась к желтой пятиэтажке, перед которой жители дома сделали большую клумбу, на ней все ещё цвели осенние астры и какие-то мелкие цветочки с бархатными, толстенькими лепестками. Конец сентября радовал сухой, теплой погодой. Пахло осенней листвой, дышалось легко. Девушка присела на скамейку у подъезда, ей совсем не хотелось идти к бабушке. Она поставила рядом с собой пакет с продуктами и стала рассматривать голубей, которые мочили в луже красные лапы. В этот момент снова зазвонил телефон.

— Ты где? Почему так долго? У меня через сорок минут начнется сериал! А нужно ещё голову помыть. Или ты забыла?

— Да, здесь я, баба Надя. Уже пришла…

Баба Надя жила на втором этаже в двухкомнатной квартире. В её доме всегда пахло чем-то кислым, наверное, квашеной капустой, которую она очень любила, и нафталином – это от моли. В темном узком коридоре стоял старинный трельяж, но зеркал не было видно из-за нагромождения коробок, книг, толстых подшивок старых газет. В стены были вбиты штук двадцать толстых гвоздей, а на них висели сумки, пакеты, авоськи. Они нависали друг над другом ярусами и в полумраке казались причудливыми наростами, как на старых деревьях в темном лесу.

Ксения сделал шаг в коридор и сразу обо что-то споткнулась. «Опять бабуля что-то притащила», — вздохнула девушка и осторожно, чтобы не упасть, пошла на свет, который горел на кухне.

— Ну, чем так противно пахнет? Что там у тебя за варево на этот раз?— сморщила нос Ксюша.

— Калину запарила. Для желудка полезна. Ты бы тоже поела, а то весь день всухомятку.

— Нет, спасибо.

Кухня тоже представляла собой склад. Посуды хватило бы на пять семей точно: кастрюли и сковородки всевозможных размеров, полки с чайными сервизами, баночки и коробочки, а ещё плетеные панно с сухими цветами. На окне была плотная занавеска грязно-желтого цвета, которая никогда не открывалась. Да, в этом и не было смысла, так как подоконник тоже был завален вещами. Эта квартира десятилетиями не знала солнечного света и свежего воздуха.

— Бабушка, может проветрим кухню, а то дышать нечем, правда.

— Нет. Ты же знаешь, как я легко простываю, тем более, сейчас буду мыться, — ответила баба Надя и недовольно поджала сухие губы.

— А что у тебя в коридоре на полу лежит, что пройти невозможно?

— Это чемодан. Мне его от родственника привезли вчера.

— Какого родственника? — удивилась внучка. Она хорошо знала всех родственников, их было совсем немного.

— Что ты пристала ко мне, как, извини, банный лист к одному месту…, — бабушка облокотилась на стол и начала медленно подниматься. Она с трудом ходила — очень болели ноги. — Помоги мне! Пойдем в ванную, а то сериал сейчас начнется. Там знаешь про женщину-врача, как она спасает всех. Интересный фильм такой…

— Баба Надя! Ты не хочешь отвечать на мой вопрос – так и скажи. Зачем грубить и переводить разговор.

— Это чемодан Матвея.

— Какого Матвея?

— Брата моего.

— Да? А я думала, он пропал без вести, давно ещё… — девушка сделала большие глаза и удивленно подняла брови.

— Нет. Помер он месяц назад.

— А почему я ничего о нем не знаю, никогда его не видела? — растеряно спросила Ксения.

— Да, потому что в психушке он лежал, где маньяков держат. Думаешь, хочется об этом рассказывать?! — бабушка, наконец, уверенно встала на ноги и сердито посмотрела на внучку. — Ну, мыться-то будем сегодня? Или у нас вечер душевных разговоров?

А Ксения Свирелька стояла с открытым ртом, она не могла поверить в слова бабы Нади, но понимала, что та не шутит.

Девушка помогла своей бабушке залезть в ванну и помыться. Она несколько раз попыталась задать вопросы о деде Матвее, но в ответ получала или холодное молчание, или колкие замечания про свой длинный любопытный нос.

Наконец купание было закончено, и бабушка в теплом махровом халате, с полотенцем на голове, опираясь на руку внучки, прошла в свою комнату. Она улеглась на кровать, включила телевизор и стала смотреть сериал. Ксения её звонко поцеловала, пообещала, что позвонит, как доберется и начала собираться домой.

Квартира бабы Нади пугала, казалось, что вещи здесь живут своей жизнью. Вот большая кукла смотрела одним голубым глазом с полки шифоньера, она выглядывала из-за приоткрытой дверцы, словно спрашивала «кто там?». В углу стоял торшер с трещиной на плафоне, если его включить, то он начинал нервно мигать, издавая странное жужжание. Искусственные цветы в вазе из мутного стекла покрылись толстым слоем пыли и наводили на мысли о кладбище. А сегодня ещё этот чемодан в коридоре – посылка от умершего деда-маньяка… Ксения хотела перешагнуть через чемодан, но опять неловко запнулась и выругалась. Она уже открыла замок и взялась за дверную ручку, как в голове родился вопрос: «А что в нем, в этом чемодане?»

2.

«Какая, ты, красивая… Такая изящная. Кто же и когда тебя сделал? Какой искусный мастер постарался? А теперь ты – моя…» — Ксения уже второй час держала в руках шкатулку. Она нежно прикасалась к гладкой поверхности крышки, рассматривала каждую завитушку, которыми была украшена эта старинная вещь, любовно трогала красный бархат, покрывающий дно. Она закрывала и снова открывала шкатулку, чтобы услышать завораживающую мелодию, такую простую, но очень красивую. «Ла-ла-ла, пам-пам, ла-ла-ла, пам-пам, ла-ла-ла…» — шепотом подпевала девушка и снова крутила маленький ключик. Она уже в сотый раз заводила шкатулку и совсем забыла о времени, делах – да, обо все вообще забыла. Звонок телефона вернул её в реальность.

— Ой, бабушка, извини! Конечно, я уже дома. Все со мной в порядке. Просто забыла тебе позвонить. Спокойной ночи! — Ксения удивленно посмотрела на часы и пошла ложиться спать. Шкатулку, которую она вытащила тайком из чемодана деда Матвея, девушка положила рядом с собой на подушку и, засыпая, тихонько пропела: «Ла-ла-ла, пам-пам, ла-ла-ла, пам-пам, ла-ла-ла…».

Ксюше приснился удивительный сон, в котором она была в алом бархатном платье, украшенном завитушками, как на шкатулке. Она шла по городу, и люди преклонялись перед ней, восхищались её красотой и могуществом. Девушка чувствовала себя королевой – сильной и властной. Она благосклонно кивала мужчинам и женщинам, которые смотрели на неё с восторгом и обожанием, и величественно шла дальше…

Сон прервал звонок будильника. Студентка недовольно поморщилась, так не хотелось просыпаться и расставаться с чувством величия и мягким алым платьем, но нужно было ехать на учебу, к первой паре. Быстро собравшись, она вышла на улицу и, сделав шаг, остановилась. В голове прозвучало: «А шкатулку, почему не взяла?» Девушка растерялась от этого вопроса, было ощущение, что голос чужой – холодный и резкий. Сначала она хотела пойти дальше, но не смогла: мысль, что надо вернуться и забрать старинную вещицу, ударила в висок электрическим током. Ксения Свирелька развернулась на каблуках и снова зашла в подъезд. Шкатулка, оказавшись в руках, с готовностью запела свою мелодию, девушка провела пальцем по красному бархату и удивилась, как же она сразу её не положила с собой в сумку.

В автобусе она прижимала сумку к животу и чувствовала каждую завитушку своей шкатулки, на губах блуждала улыбка, а в голове продолжала играть музыка: «Ла-ла-ла, пам-пам, ла-ла-ла, пам-пам, ла-ла-ла…». Она даже в такт покачивала головой, а ещё вспомнился сон, в котором она – настоящая королева…

— Девушка! Уже в третий раз вас спрашиваю! Вы будете выходить? — раздался ворчливый голос, и кто-то толкнул Ксению в бок.

— Что? А, да, извините… — ответила девушка, вздрогнув.

— Вы, что уснули что ли? — презрительно усмехнулась женщина.

Ксения встретилась с ней глазами, и её захлестнуло желание сказать что-то в ответ. Девушка не успела ничего подумать, как неожиданно услышала свой собственный голос:

— Это ты сейчас уснешь. Только навсегда. Врежу так – на месте сдохнешь, — угроза прозвучала громко и резко.

Пассажиры начали оборачиваться и с удивлением смотреть на рыжеволосую, хрупкую студентку, которая покраснела и начала извиняться. Женщина же отступила назад и воскликнула:

— Она – сумасшедшая! Осторожнее! Смотрите, что-то в сумке прячет, может это нож…

Ксения выскочила из автобуса и побежала, по её лицу текли слезы, а в голове снова заиграла мелодия, но на этот раз со словами:

«Острый нож, да, да…

Я воткну в тебя,

Ты заснешь тогда

Навсегда, навсегда…»

В институте она в этот день не появилась.

Ксения не помнила, как она добралась обратно домой и зашла в квартиру. Девушка пришла в себя, когда сидела на полу в темной комнате. В руках у неё была шкатулка. Она услышала, как кто-то очень настойчиво звонит в дверь. Ксюша медленно встала, осмотрелась по сторонам и решила не открывать. Она подошла к двери и стала слушать, когда непрошеный гость уйдет. Вскоре раздался звук удаляющихся шагов. Девушка облегченно вздохнула, подождала ещё немного и зажгла свет. Очень сильно болела голова, и во рту был привкус железа. «Наверное, давление скачет», — сказала она тихо и подошла к зеркалу. На неё смотрело бледное лицо с большими тревожными глазами, а уголки губ слегка подрагивали, и получалась странная полуулыбка. «Это шкатулка. Меня сводит с ума шкатулка!» — вдруг выкрикнула своему отражению Ксюша и бросилась в комнату. Она схватила изящную вещицу, подбежала к окну, одним быстрым движением открыла створку и замерла. Голос. В голове снова раздался этот ледяной и повелительный голос: «Стой. Ты – алая королева, проливающая кровь. Разве ты можешь от этого отказаться? В твоих руках власть. В твоих руках жизнь и смерть».

В этот момент снова раздался звонок в дверь. Ксения Свирелька медленно повернулась, высоко подняла голову и плавно, величественно пошла на кухню за ножом. «Я – королева. В моих руках смерть», — сказала она спокойно и открыла дверь, крепко сжимая в ладони деревянную ручку с острым широким лезвием. На пороге стояла Валька:

— Ты че не пришла сегодня? И на телефон не отвечаешь?

В ответ Ксюша тихо пропела:

«Острый нож, да, да…

Я воткну в тебя…»

Это было последнее, что услышала её подруга.

Чертова любовь

1.

— Слушай, Натаха, ты заколебала уже! Ну, сколько можно вздыхать и ныть. Может, хватит уже. А?!

— Тебе хорошо – тебе на всех наплевать! Только и знаешь, что по клубам бегаешь. А у меня может быть все серьезно. В первый раз со мной такое. Понимаешь? — Наташа выразительно посмотрела на подругу, засопела и часто заморгала серо-зелеными с коричневыми пестринками глазами. Её лицо в этот момент приобрело ещё большую детскую припухлость и наивность. Щеки покрылись яркими розовыми пятнами, которые закрасили милые веснушки, а губы задрожали.

— Э-э-э! Ты что? Реветь, что ли собралась? Совсем с ума сошла со своей любовью?! — воскликнула Людмила и озадачено почесала нос. — А давай… Давай, я тебе свои красные сапоги дам?!

— Господи, ну причем тут твои сапоги? Ты совсем на шмотках помешалась! — Наташа закрыла лицо ладонями и затрясла плечами от глухих рыданий. — Он такой… Понимаешь, он такой утонченный, что ли… А я – никто! — проговорила сквозь слезы девушка, вскочила с кровати и выбежала из комнаты.

Людмила вздохнула, подошла к круглому зеркалу на двери, посмотрела внимательно себе в глаза и произнесла шепотом: «Как хорошо, Людочка, что ты не страдаешь всякой ерундой! А то плакала бы изо всяких дураков. Ну, её нафиг эту чертову любовь». Затем она послала своему отражению воздушный поцелуй и пошла уговаривать Наташу выйти из ванной, из которой доносились рыдания.

— Натаха, у меня дома есть шампусик. Пойдем, посидим, подумаем, что делать с этой твоей любовью… А? — Люда поскребла дверь длинными красными ногтями. — Ну, давай уже выходи…

Открылась дверь ванной, заплаканная Наташа вымученно улыбнулась подруге. Она успокоилась, только все ещё громко швыркала вздернутым носом, похожим на уточку, и прищурила красные от слез глаза.

— Даже ты меня не понимаешь, Людка. Вот как мне жить? А?

— Дурочка, ты. Как ей жить?! Дай, я тебя обниму, — угловатая Людка, неуклюже попыталась обнять свою подругу.

— Да, ну тебя. Убери свои грабли! Ещё я с тобой не обнималась… — Наташа оттолкнула от себя подругу и пошла одеваться.

Наташа и Люда дружили с первого класса, а сейчас вместе учились в институте финансов. Наташа – маленькая, крепенькая, как грибочек на толстой ножке, а Люда – высокая и худая, напоминала жердь. Смотрелись они рядом забавно, в школе их прозвали «смешная парочка». Но девчонки не обращали внимания на эти шутки, их дружба была прочной, проверенной годами и разными ситуациями. В школе обе учились средне. Людка не знала, куда пойти поступать и решила, что пойдет в тот же институт, который выберет подруга. А Наташин выбор определили родители. Так все и решилось. «Надо, доча, идти на экономиста учится – это и престижно, и ты всегда – в деловом костюме, да с маникюром. Не то, что мы с твоим отцом – вечно взмыленные, да перебиваемся с копейки на копейку», – говорила Наталии мать, представляя свою дочку успешной и богатой. Девушка спорить не стала – родителей надо уважать и слушаться, хотя гораздо ближе её сердцу была кулинария. Умела Наталья такие торты и пирожные стряпать, что закачаешься. Вот и к Людке она захватила с собой эклеры с нежным кремом.

— М-м-м, вот умеешь ведь такую вкуснотищу делать! Накорми своего Серегу, сразу влюбится! — воскликнула Люда, слизывая с пальцев сливочный крем.

— Эх, если бы так просто… — вздохнула Наташа и снова загрустила.

— Я серьезно! Пригласи его сама на свидание.

— Да, не смотрит он на меня. Ты же сама знаешь.

— Ха! Ну и что? Ты все равно пригласи, вот и посмотрит! — звонко стукнула ладонью по столу подруга. — Давай, за это выпьем!

— Давай, — тихо ответила Наташа и сделала большой глоток шампанского. Напиток приятно защипал язык, и теплом разлился в груди. Снова накатило на Наталью горе, глаза опять покраснели, а горло сдавили подступающие слезы.

— Да, что же ты будешь делать! — рассердилась Людка. — Гад – твой Сережка, раз ты так из-за него страдаешь!

— Не, он не гад… Он…

— Прынц на белом коне! — язвительно продолжила подруга.

— Да, — серьезно ответила Наташа, и слезы побежали по её лицу в три ручья.

— Так, все. Завтра пригласишь его в гости. Постряпаешь торт. Он просто обалдеет! — уверенно сказала Людка.

— Я могу в три яруса сделать, с белым шоколадом и свежими ягодами…

— И котлеты пожарь!

— Котлеты? — удивилась Наташа и даже перестала плакать.

— Ну… Он же мужик все-таки. Или не надо котлеты? Я подумаю.

Вот уже двадцать минут Людка напряженно наблюдала за своей подругой. Наташа переступала с ноги на ногу, с тоскою смотрела в сторону Сергея, окруженного, как обычно бойкими девушками, её лицо было покрыто ярким румянцем, а пальцы уже в сотый раз застегивали и снова расстегивали пуговицы на толстой вязанной кофте. Наташа вздыхала, делала шаг в сторону своего возлюбленного, потом замирала и снова пятилась назад.

— Господи, да иди ты уже! Сколько можно так топтаться на месте? Вот дурында… Надо было все-таки красные сапоги надеть на неё что ли. И котомка у неё в руках какая-то допотопная – разве это сумка? – Позор, а не сумка… Эх, Натаха, Натаха… — сказала сама себе Людмила и стала рассматривать Сергея.

Парень громко хохотал, так и рассыпался шутками, и девушки в ответ заливались колокольчиками, успевая кокетливо поправлять волосы и хлопать длинными ресницами. Красивый все-таки этот Серега: высокий, кареглазый, плечи широкие и танцами бальными занимается, одет всегда модно. «Ничего у неё не получится», — снова вслух заговорила Люда и увидела, как Наташа, набрав в грудь воздуха, чеканя шаг, на негнущихся ногах, с лицом полным решимости, пошла, наконец, в сторону молодого человека. И в этот момент стало понятно Людмиле, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Наташка, стой! Иди сюда! — крикнула она подруге и побежала её останавливать. И в этот же момент раздался голос Сергея:

— Что вы там девчонки замышляете? Ходите все вдвоем. Общество друг друга предпочитает? А? — спросил парень и засмеялся своей шутке, девушки рядом с ним его поддержали и тоже стали острить на тему женской дружбы. — Если надумаете сменить ориентацию, приходите, помогу! — продолжал упражняться в остроумии Сергей.

— И че? Тебе этот дурачок нравится? — шепнула на ухо растерявшейся подруге Людмила и бросила на Сергея взгляд, полный презрения.

— Я его люблю…

— Тихо, ты, дура! Ещё прям здесь начни в любви признаваться…

2.

— Вот, смотри, что у меня есть! — Людмила достала из кармана руку, раскрыла влажную ладонь, на которой лежал мятый клочок бумаги. Она торжественно протянула его подруге, было видно, что девушка гордится собой.

— Что это? — с недоумением спросила Наташа.

— Это, моя дорогая, твой билет в счастливую семейную жизнь!

— Что?

— Ты же хочешь замуж за Серегу?

— Ну, да… — зрачки Наташиных глаз моментально расширились.

— Вот и выйдешь! — Людмила победоносно взглянула на подругу, подбоченилась, задрала вверх острый подбородок и важно продолжила:

— Это адрес бабки. Знаешь, сколько трудов мне стоило его найти! Шарлатанок-то много, а настоящих бабок – днем с огнем не найдешь. Но, что не сделаешь для любимой подруги!

— А ты уверена, что это не шарлатанка?

— Уверена!

И Людмила рассказала, что её баба Валя устроилась работать санитаркой в отделение онкологии, где лежат люди с последней стадией рака. Их уже не оперируют и не лечат – скажут диагноз и выписывают домой умирать. А они, больные эти, все прямиком к этой бабке, а та их и вылечивает. Все лечит: и рак крови, и легких, и опухоли всякие…

— Я-то тут причем? Я же не болею, — Наташа поежилась от рассказа подруги.

— Ну, если она людей с того света вытаскивает, то приворожить твоего Серегу уж точно сможет! — уверено ответила Людка. — Мне, чтобы найти её адрес пришлось в эту больницу бежать, баба Валя меня провела, а я уж по палатам ходила, всех расспрашивала.

— Ну, ты, Людка, даешь…

— А там знаешь, как страшно? Кто ревет, кто лежит, отвернувшись к стене, и мычит, а некоторые на меня кричали. Особенно тетка одна, кудрявая такая, – так вообще матерками… Давай, собирайся, поехали. Что я зря терпела все это? — и девушка пошла в коридор одеваться.

— Прям сейчас поедем? — спросила Наташа с сомнением в голосе. Не чувствовала она энтузиазма подруги и даже испугалась.

— Да!

На краю Москвы есть частный сектор, улицы там странно переплетаются, дома расположены в совершенно хаотичном порядке. Сам черт ногу сломит, прежде чем найдет нужный адрес. Два часа там бродили девушки вдоль заборов, спрашивали у встречных дорогу, но люди, услышав вопрос, испуганно отводили глаза, пожимали плечами и убегали от них в противоположную сторону. Наконец попалась навстречу женщина, которая ответила:

— Вон туда, по тропинке идите, а за старым черным бараком свернете налево, там увидите лачугу с маленькими окнами. Забора нет – сразу дом. Сама оттуда иду… Ох, страшное место. Гиблое… Но что делать…

И пошла эта задумчивая женщина дальше, что-то бормоча себе под нос.

— Ты видела, какие у неё глаза? — спросила Наташа подругу.

— Глаза, как глаза. А что?

— Да, как будто пелена на них, и язык у неё заплетался… Может не пойдем, а?

— Как это не пойдем? Я так старалась для тебя, а ты… — Люда обижено поджала губы и отвернулась.

— Ладно, ладно, не обижайся. Пойдем, вон уже тропинку видно, — Наташа примирительно толкнула в бок подругу и повела за сухое высокое дерево, за которым виднелась узкая дорожка.

Дом стоял, странно скособочившись на одну сторону, он глубоко врос в землю, из большой кирпичной трубы валил густой черный дым.

— Может там пожар? — спросила Наташа, удивлено показав рукой на клубы дыма, которые, не смотря на ветер, столбом поднимались в зимнее небо. — Может, не пойдем туда?

— Да, что ты за человек такой! Заладила одно и то же. Ну, и что, что дым черный. Может бабка печку натопила сырыми дровами, — Людка начала сердиться.

— А ты откуда знаешь про дрова? — удивилась Наташа.

— Да не знаю я ничего про дрова! — воскликнула подруга и раздраженно дернула плечом.

В этот момент дверь страшного дома открылась и в дверной проем с трудом протиснулась огромная расплывшаяся фигура – жирная бабка с одутловатым, лицом утопленницы, громко кряхтя, выплыла на крыльцо и внимательно посмотрела на девушек водянистыми бесцветными глазами.

— Че галдите, мешаете мне, — спросила она недовольным тоном.

Девушки замерли, от страха, они прижались друг к другу, как два испуганных воробья.

— Ты, которая ростом с болотную кочку, иди сюда, — бабка повелительно поманила Наташу толстым, как сарделька, пальцем. Девушка покорно пошла в сторону кривого дома. — А ты, длинная, иди отсюда.

Людмила попятилась назад, она хотела что-то возразить, но ноги сами понесли её по тропинке, обратно за черный барак, потом на широкую улицу и через дорогу, на остановку. Очнулась Люда, когда добралась до своего дома, поднялась по лестнице и нажала кнопку лифта. Ужас острым ножом вошел в спину, на уровне лапоток. Девушке стало нечем дышать, она несколько раз беспомощно открыла рот и медленно, опираясь на стену подъезда, добралась до своей квартиры. Дома Людка упала на кровать и проспала до следующего утра.

Проснувшись, она схватила телефон и начала звонить подруге, но та не отвечала. Люда побежала к ней домой, но и там никого не нашла. Девушку начало трясти. Она прижалась спиной к Наташиной двери и заплакала.

Как во сне она снова добиралась по знакомому маршруту: остановка, переход через дорогу, частный сектор, тропинка, черный барак и снова скособоченный дом с грязными окнами… И снова, как в прошлый раз, открылась дверь и бабка недовольно посмотрела на девушку:

— Ты тупая что ли? Я же тебе сказала, иди отсюда!

От страха у Люды задрожали колени, ноги подогнулись, и она нелепо раскинув длинные руки, упала на снег.

— Где Наташа? — прошептала девушка и попыталась подняться.

Бабка мерзко улыбнулась, растянув дряблые губы, между которыми показались грязно-розовые рыхлые десны без зубов и пропыхтела:

— Вставай, заходи в дом, раз такая упрямая.

Под тяжелым взглядом бабки каждое движение Людмиле давалась с невероятным трудом. Шатаясь, как пьяная, она поднялась на крыльцо и переступила порог кривого дома. Спертый воздух казался густым. Людмила не поняла – то ли это на её глаза прилипла какая-то серая пелена, то ли в тесном помещении стоял туман. Запах сырости, пота и чего-то тухлого вызывал тошноту и головную боль. Девушка оглянулась по сторонам и увидела в углу за печкой Наташу. Она сидела на низенькой табуретке, аккуратно сложив маленькие ручки на колени, и улыбалась. По её лицу прыгали тени от огня, который было видно через приоткрытую дверцу большой, разгоряченной печи. Наташа смотрела прямо перед собой и не шевелилась.

— Натаха, ты че? Ты че тут сидишь? — спросила Люда дрожащим голосом.

— Земелька кладбищенская навсегда обвенчает нас… — прошептала Наташа и медленно перевела взгляд на подругу. Потом она начала царапать себя ногтями по лицу, приговаривая, — вот так, вот так, свидетели в саванах нас благословят… вот так, вот так… навсегда благословят…

На её щеках оставались царапины и черные разводы. Под ногтями девушки была земля, а на запястьях намотаны нитки с каплями воска.

Как раскат грома послышался хохот бабки. Людмила увидела, как она вся затряслась, заколыхалась от смеха, выпучив глаза.

— Забирай свою дуру и проваливай! — сквозь смех прохрипела бабка и захлопала себя по жирным ляжкам. — Ой, не могу! Вот же мне черти послали развлечение! Любовь навсегда захотела! Получай свою чертову любовь! — кричала старуха, вытирая со лба капли пота ладонью, похожей на замусоленную подушку.

Людка схватила подругу и потащила её к выходу. Наташа продолжала глупо улыбаться и шептать какой-то жуткий бред.

3.

Выполнила бабка то, что попросила Наташа – приворожила она Сергея. Стал парень ходить за девушкой, как преданный пес и с тоской заглядывать в глаза. Порой выходит Наташа утром из подъезда, а вот и он – сидит на лавке, ссутулившись, смотрит в одну точку и беззвучно шевелит губами. Изменился Серега – не узнать. Ничего не осталось от его обаяния, разучился смеяться и одеваться стал как-то неряшливо. Но Наташа не замечала этого. Она была счастлива, и даже казалось начала забывать о том кошмаре, который пережила в доме у бабки. Сбылась девичья мечта – пришла в её жизнь любовь.

Смотрела на все это Людка и переживала, разъедало её душу чувство вины. Удивлялась девушка, как же её подруга не замечает, что ничего-то не осталось от прежнего Сереги, словно душу из него вынули, одна пустая оболочка. Но ничего не говорила Людмила, да и не о чем стало разговаривать – боялись девушки коснуться страшной тайны, стали избегать встреч.

Через полгода Наташа пригласила Люду на свадьбу. Сказала она об этом напряженно, смотрела в сторону, чтобы глазами не встречаться и в конце добавила: «если не сможешь прийти, я не обижусь…» Людка и не пошла.

А ещё через полгода случилась трагедия – погиб Серега. Выбросился из окна или выпал – никто не знает. Один он был в квартире и никакой записки не оставил. Лето стояло, жара. Может на подоконник сел покурить, да упал, а может решил освободиться от этой чертовой любви, да не получилось…

На сороковой день после похорон вернулся Серега к жене. Сел рядом на кровать и вздохнул. Наташа проснулась, открыла глаза, а рядом он – возлюбленный, почти как живой, только не живой. Завизжала она, выскочила из квартиры и побежала на улицу. Бежит, оглядывается, боится, что он за ней гонится. Но нет никого. Успокоилась девушка, села на лавку отдышаться и чувствует кто-то за спиной стоит, поворачивается – опять Серега и смотрит на неё так грустно, как тогда на лавке, и губами так же шевелит, а что говорит – не разобрать. Наташа зажмурилась, посчитала до ста, открыла глаза – а Серега уже рядом присел и в глаза заглядывает.

Вот и появился повод, чтобы подругам снова возобновить дружбу. Пришла Наташа к Людке и рассказала, все как есть, что ходит за ней по пятам мертвый муж, везде он: в лифте с ней едет, на кухне за столом сидит, спать рядом ложиться… Подумали-подумали девушки и решили снова к бабке сходить, попросить избавить Наташку от призрака.

Вот она тропинка, вот черный барак, а вот и дом кособокий. Дверь открылась, как год назад, и появилась жирная бабка, посмотрела на девушке недобро, нахмурилась:

— Ну, и че приперлись опять? Ещё и мертвяка с собой притащили…

— А как мне от него избавиться? — жалобно спросила Наташа и покосилась на Серегу, который снова вздохнул, протяжно так, и зубами заскрипел.

— Никак, — коротко ответила бабка и отвернулась.

— Ну, пожалуйста…, — заплакала Наташка.

— Сама просила «навсегда», вот и получай.

— Чертова любовь! — воскликнула Людка и погрозила в воздухе кулаком.

— Ага, — ответила бабка и закрыла дверь.

Ангел Хранитель

Октябрь. Понедельник. Семь часов утра. Галина выходит из подъезда, натягивает повыше на подбородок теплый полосатый шарф, поправляет лямки рюкзака за спиной, вставляет наушники и бодрым шагом идет к остановке. В руке пакетик с розовыми кусками докторской колбасы – это для Машки. А Машка уже, наверное, сидит на посту, мечтательно смотрит на дорогу – ждет девушку с большими добрыми глазами, от которой так вкусно пахнет карамельками и молоком.

Галя и Машка – подруги. И не важно, что одна из них – бездомная старая собака, а другая – студентка педучилища. Дружат они второй год. Машка раньше не верила, что такое бывает – что может и ей встретится человек, который не бьет и не ругается, с ласковым голосом и теплыми руками. Почти хозяин. Живет ведь Машка на люке, рядом с овощным магазином. Зимой от него пар, и не так холодно, а летом – лежать удобно, да и привычно. «Подожди ещё немного. В следующем году закончу учебу, устроюсь на работу, сниму квартиру и заберу тебя. Подожди, Машка, ладно?» — каждый день говорит Галя и гладит грязную, в колтунах собачью спину. А потом прижимается своим лбом к Машкиному лбу, зажмуривает глаза и что-то ещё шепчет про отчима-скотину, злую мать и порой плачет. Сердце Машки в ответ сжимается в маленький комочек, и начинает так стучать, что кажется, выскочит из старой собачей груди. В такие моменты она лижет девушке руки и просит не плакать. Вот такая у них дружба.

В этот осенний понедельник моросил дождь, лужи отражали серое небо и качали мелкими волнами опавшие листья. А Машки на привычном месте не оказалось. Так было впервые с тех пор, как Галя заметила эту худую рыжую собаку. Девушка растеряно посмотрела по сторонам, зачем то заглянула в пакет с колбасой и пошла дальше к маршрутке. Но на полпути остановилась. Тревога задребезжала, заскрипела внутри Гали, как ржавые шестеренки старых часов. Вернулась девушка к пустому люку, убедилась, что нет на нем Машки, потопталась несколько минут на одном месте, а потом свернула во двор – может собака где-то там спряталась от дождя, хотя маловероятно…

— Че псину свою блохастую ищешь? — услышала Галя за спиной противный голос.

— Да. Вы видели Машку? — спросила девушка пожилую женщину, которая сверлила её глазами и усмехалась.

— Сдохла, — ответила она, злорадно прищурив глаза.

— Как сдохла… — тихо проговорила Галя и почувствовала, как земля поплыла под её ногами.

— Эй, ты че? Сейчас грохнешься ведь! Дворник Машку твою утащил вон туда, к подвалу. Иди, посмотри, может, жива ещё…

Галя одними бледными губами повторила беззвучно последние слова «жива ещё…» и как во сне пошла к подвалу. Там, у стены, лежала Машка. Увидев свою подругу, она попыталась встать, но не смогла – завалилась на бок и виновато забила хвостом о мокрый холодный асфальт. Она словно извинялась, что не пришла на встречу, как обычно. Галя встала на колени, провела руками по худому телу собаки и почувствовала, что той больно от любого прикосновения. Машка закашляла, а потом открыла рот и выплюнула из себя розовую пену, «по цвету, как докторская» – успела подумать Галя и сморщиться от нелепого сравнения, как над ухом раздался все тот же противный голос:

— Отраву она сожрала на помойке. Она же помоишная, все жрет, что найдет. А там крыс дворник травил… Ты бы не трогала её, зараза ведь.

— Уходите! Отойдите от меня! Не говорите так. Это Машка, она… — девушка вскочила на ноги и закричала на женщину. Та сделала удивленные глаза и попятилась:

— Припадошная что ли? Это же бездомная собака… Че реветь-то?

По лицу Гали текли слезы, дрожащими руками она их вытирала, но из глаз текли все новые и новые – настоящими ручьями.

— Она… Она моя… подруга, — шепотом закончила фразу девушка и снова нагнулась к Машке, которая смотрела на неё уже остановившимся собачьим преданным взглядом. Умерла Машка.

Долго не могла прийти в себя Галина. Она и не знала, что бездомная собака так много места занимала в её душе. От горя заболела девушка, слегла с температурой. И в бреду увидела свою Машку, а может это был и не бред. Увидела широкое поле с яркой сочной травой, бежит по этому полю рыжая собака с глазами чайного цвета, а лучи летнего солнца гладят её по шелковистой спине. Машка лает – это она так смеется, и прыгает за пестрыми бабочками. Весело так, радостно. Проснулась Галя и заплакала, но на сердце стало легко, отпустила она свою Машку бегать по зеленому полю.

***

Пришла весна. Долгожданная весна. После суровой, молчаливой зимы она явилась праздником, светлым и теплым. Галя расцвела вместе с одуванчиками, которые смеялись от горячих солнечных лучей и стремились поскорее стать взрослыми – круглыми и пушистыми. Девушка прыгала через лужи на высоких звонких каблучках, в коротенькой юбчонке и бросала дерзкие взгляды на прохожих. Прибежала она домой – быстрая и счастливая, как чистый ручей, открыла окно, чтобы впустить в душную квартиру весну, распустила волосы и закружилась по квартире. Запела Галина во весь голос, так ей было хорошо, и почувствовала на себе тяжелый взгляд. Отчим. В дверях стоял пьяный дядя Слава. Галя увидела, как налились кровью его безумные глаза. Мужчина облизал шершавые губы и пошел, шатаясь, на свою падчерицу.

— Иди сюда, шалава, — промычал алкаш, спуская с себя помятые штаны.

Девушка замерла, испугано попятилась назад, но отступать было некуда – за её спиной стоял старый потертый диван. Отчим грубо толкнул её в грудь и навалился всем телом.

— Не надо, пожалуйста… — захныкала, как ребенок Галя, но это только подзадорило дядю Славу.

Он начал шарить по ней руками, пытаясь стащить с неё колготки. Страх сдавил девушке горло, Галина не могла из себя выдавить ни звука, только скулила, как маленький щенок, упираясь в грудь пьяного кобеля.

— Заткнись, дура, а то хуже будет… — дыхнул на девушку перегаром насильник, и она замолчала, крепко закрыла глаза и приготовилась умереть от боли и отвращения.

По комнате пронесся ледяной ветер, створка окна с грохотом захлопнулась, и осколки стекла полетели на пол. Дядя Слава перестал кряхтеть и возиться, он испуганно оглянулся назад и закричал, неожиданно визгливым голосом:

— Прочь! Пошла вон, поскуда! А-а-а…

Потом он завыл и задергал ногой. Галя воспользовалась моментом и выскочила из-под отчима.

Она увидела её — свою Машку, которая беспощадно вгрызалась в ногу мужчины. Девушка застыла посреди комнаты в разорванных колготках, в слезах и с открытым ртом. Она не верила своим глазам. Машка, рыжая Машка, рычала, как лев и сверкала глазами, полными ярости. «Беги!» – пронеслось в голове у Гали, и она побежала. На пороге своей квартиры обернулась Галя и крикнула:

— Машка, спасибо! Ты – мой Ангел Хранитель!

Вечером позвонила Гале мать, позвала домой и сухо сказала, что дядя Слава помер: «Упал пьяный и ударился виском о трельяж, но вот полицейские – гады не отстают, говорят, что на ноге у трупа следы зубов какого-то животного. Расследовать будут».